Первый человек. Жизнь Нила Армстронга  - Джеймс Хансен

Дженет вспоминала, «как говорила с Нилом как раз перед тем, как он отправился в полет на Apollo, просила его побеседовать с мальчиками и объяснить им, что он делает. Я сказала Нилу, что есть вероятность того, что он может не вернуться. Я сказала это прямо в присутствии детей. И добавила: “Это тебе следовало сообщить об этом сыновьям”. Думаю, что из этого так ничего и не вышло».

Для мальчиков день прилунения, когда в их доме собралось столько разных гостей, был днем большого праздника. С Дженет находились сестры и родственницы мужа, и она могла воспользоваться их помощью. «В доме было много народу. Мне не пришлось очень много хлопотать о детях. Они отправились плавать, и за ними следили. С ними пошли еще и их друзья. Я старалась, чтобы их жизнь текла как можно нормальнее, но этот день, видимо, не был таким нормальным».

Во время телепередач с борта Apollo по пути к Луне она звала детей к телевизору: «Марк, быстрее! Мы сейчас увидим папочку!» Когда в поле зрения телекамеры оказалась рука Нила, Дженет тут же показала на нее сыновьям: «Это, должно быть, папа. Глядите, это он!» Рик смотрел внимательно, но маленький Марк отвлекался на все подряд. Готовясь принимать дома гостей, Дженет почти не спала в ночь перед посадкой. Вне всякого сомнения, напряжение выматывало ее, и она курила сигарету за сигаретой, чтобы успокоить нервы. В день посадки после полудня, когда Центр управления, казалось, задерживался с докладом о том, что сигнал с борта Columbia получен, Дженет в сердцах грохнула кулаком по кофейному столику.

К тому моменту, когда для экипажа наступило время включать посадочный двигатель и начинать активное торможение и спуск, в доме Армстронгов день уже тянулся очень долго. Переживать свой страх в момент посадки Дженет нужно было в одиночестве, и она ушла ото всех в спальню. Но Билл Андерс решил остаться с ней. Билл и Дженет вместе сообщали Пэт Уайт ужасную новость в трагическую январскую ночь в 1967 году, когда ее муж, Эд Уайт, погиб в пожаре на Apollo, и Билл считал, что ему следует быть рядом с Дженет до самого прилунения. Рик, очень интеллигентный и чувствительный мальчик, тоже хотел находиться с матерью. Дженет и Рик шаг за шагом следили за продвижением астронавтов по лунной карте NASA, теперь уже с помощью Андерса. Рик уселся на полу возле селекторной рации, и Дженет устроилась рядом с них на коленях, крепко обняв сына, когда Eagle проходил последние 75 м пути до поверхности.

Дженет вспоминала, что в момент посадки издала протяжный вздох облегчения. К ней заходили люди, обнимали ее, целовали и поздравляли. Когда она вернулась в гостиную, то вместе со всеми выпила праздничный бокал. Но успокаиваться ей было еще очень рано. «Я не очень-то волновалась по поводу прилунения. Я знала, что Нил может все сделать как надо, если это вообще будет возможно. Но, боже, я не знала, заработает ли этот их взлетный двигатель на следующий день. Если бы вы услышали телекомментаторов тогда, они только и делали, что твердили об опасностях посадки. Ну что ж, пора забыть о посадке! Сумеют ли они теперь оттуда вернуться?!»

Вспоминая техническую картину Apollo 11 после прилунения, нельзя не обратить внимания на два любопытных момента. Во-первых, никто в NASA не знал в точности, где именно совершил посадку Eagle. «Думалось, что их радар был достаточно хорош, чтобы засечь нас быстро, но это заняло больше времени в действительности», – отметил Нил. Когда космический корабль двигался по траектории полета или орбите и его положение измеряли оптическими и радиолокационными методами, тогда и наземные специалисты, и экипаж достаточно хорошо понимали, где он находится, но задача отыскать его становилась гораздо сложнее, когда космический аппарат оставался в одном месте и все станции раз за разом получали одни и те же показания измерений. «В них имелась неопределенность большей величины, чем я ожидал».

Наверху, на борту Columbia, пролетавшей над Базой Спокойствия на высоте 95 км, Коллинз пристально вглядывался в окуляр секстанта, пытаясь отыскать лунный модуль на поверхности далеко под ним. По радио он следил за всем, что происходило, и по праву чувствовал, что его заслуга в этом великом достижении тоже есть. «База Спокойствия, мне отсюда было все отлично слышно, – вызвал Майк по радио своих товарищей. – Ребята, то, что вы сделали, просто фантастика». «Спасибо, – тепло ответил Нил. – Ты там держи для нас наготове нашу базу на орбите». «Слушаюсь», – сказал Коллинз. Приникнув правым глазом к окуляру, Майк старался следить за их кораблем как можно дольше до тех пор, пока тот не превратился в «неразличимую точку» на расстоянии 185 км от места посадки. Теперь у него была даже помощь ЦУПа, приславшего ему данные положения цели, которые Майк внес в компьютер наведения командного модуля с помощью клавиатуры-дисплея, чтобы компьютер точно направил секстант в нужную сторону, но расстроенный Майк больше ничего не видел сквозь прибор.

То немногое, что мог сообщить Хьюстон, ничем не помогло Майку: «Черт возьми, я не вижу ничего, кроме кратеров. Большие кратеры, маленькие кратеры, замыленные кратеры, рельефные кратеры, но никакого LM среди них. Секстант – мощный оптический инструмент, он увеличивает все, на что смотришь в него, в 28 раз, но за это приходится платить: его поле зрения узкое, всего лишь 1,8 градуса (что соответствует километру на поверхности Луны), так что смотреть в него то же самое, что сквозь ствол ружья. LM мог быть близко, и я отчаянно шарил секстантом туда-сюда, ища его, но за то короткое время, что у меня имелось, я мог за раз рассмотреть только пару-тройку квадратных километров лунной поверхности, и каждый раз это оказывались не те километры».

У Коллинза так и не получилось отыскать Eagle на поверхности под собой ни на одном из витков орбиты, когда он пролетал над местом посадки, и это заботило Майка больше, чем кого-либо еще. В самом же Центре управления о местоположении LM переживали вовсе не геологи – они и так были довольны, что Apollo 11 сел где-то в лунном море. «Они просто хотели, чтобы мы вышли там наружу и привезли им хоть что-нибудь!» Но вопрос о том, где в точности остановился лунный модуль, все-таки тревожил ЦУП; как объяснял Нил, «многие интересовались, где мы сели, особенно те специалисты, которые были связаны с разработкой систем управления траекторией спуска. В конце концов, в следующих экспедициях мы собирались совершать посадки в определенных точках на поверхности, и требовалась любая доступная информация, которая относилась к методам, способным повысить точность прилунения. Однако отсутствие точной информации о месте посадки нашего LM не влияло на то, что сделали мы. И те, кто поддерживал нас с Земли, не считали это какой-то катастрофой. Но факт оставался фактом: они не знали, где мы оказались, и, по возможности, хотели бы узнать».

К вопросу о расположении реальной точки посадки имела отношение загадка того, как же повлияли на путь Eagle к поверхности пресловутые масконы. Несмотря на то что NASA догадалось, как именно гравитационные пертурбации от масконов вблизи лунного экватора могут изменить траекторию космического аппарата, в период полета Apollo 11, как отмечал Армстронг, NASA «стремилось к минимизации ошибки от этих неопределенностей до порядка, при котором возрастали шансы на попадание в конкретную точку на поверхности Луны».